Форум » Исторические, политические события и личности » Владимир и Вера Набо.. » Ответить
Владимир и Вера Набо..
Litta-Lo: Владимир и Вера Набоковы: его Вера, ее Дар... …Пусть он сгорит, точнее она. «Лолита». Написанная на картонных карточках, лежащая плотной бумажной стопкой в пламени камина. Он так хотел написать не только и не столько шедевр – перебоев с этим не было, – но бестселлер!.. И вот сейчас, когда пройден огромный путь, когда осталось только выстроить мозаику романа, автора вдруг охватили сомнения. Растрогает ли кого-нибудь щемящая история любви немолодого мужчины к дерзкой 12-летней нимфетке?.. Владимир Набоков с рождения вытянул счастливый билет. Он – первенец Елены Рукавишниковой и Владимира Набокова, «маленький принц» одной из богатейших семей России. И ведь дату какую «выбрал» для появления на свет – 22 апреля 1899 – в один день с Шекспиром и через 100 лет после Пушкина!.. Определенно, во всем знак счастливой безмятежной жизни и писательского таланта. Может статься, предначертанное сбудется?.. В Петербурге, в розовом гранитном особняке на Большой Морской улице, царили необычные порядки. Владимир Набоков-старший проповедовал английский образ жизни: отпрысков прежде учили английскому и лишь потом русскому языку, в сдержанной же британской манере одевались, садились за стол и проводили досуг – шахматы, теннис, бокс. Разумеется, сына называли «по правилам» туманного Альбиона – Лоди. Поскольку бриттов сложно упрекнуть в эмоциональности и открытости, тот же «грешок» водится за всеми, им подражающим. Много лет спустя англизированное воспитание не раз аукнется писателю – кому понравится, если путают его имя и «в упор» не узнают при встрече? А Владимир Набоков именно так и поступал… Это была золотая пора! Роскошная домашняя библиотека, сотни книг по энтомологии – Лоди рано разделил отцовскую страсть к насекомым, по большей части к бабочкам. Найдется ли в природе столь совершенная красота? Надо же, узоры на тончайших крылышках абсолютно симметричны! Жаль, что люди не столь красивы… Летом семья выезжала на побережье французской Ривьеры. Там, в солнечном Биарицце, 10-летний Володя увлекся своей сверстницей Колетт, и маленькая кокетка даже подарила поцелуй новому другу… Потом он поведает о сладостном воспоминании в романе «Другие берега», и противники «Лолиты» дружно завопят: «Вот откуда ноги растут! Юношеская влюбленность в нимфетку!» - и будут не правы. Колетт осталась там, где и положено – в хрустальном, благополучном русском детстве. А пока - ничем не омраченная юность, поэтические упражнения и влюбленности – его вечный спутник. В 16 лет Володя воспылал чувствами к соседке по даче Валечке Шульгиной и был уверен, что они поженятся, едва он окончит гимназию. Валечка лишь звонко смеялась: «Глупости это!» - и оказалась права. Вообще обвинять Набокова в равнодушии к женщинам нет ни малейшего основания: был страстным почитателем дамских прелестей, а их обладательницы платили горячей взаимностью. Позже он признавался: «У меня было гораздо больше любовных связей (до брака), чем подозревают мои биографы». Однако и то, что было известно летописцам его судьбы, весьма впечатляет. В 17 лет Лоди стал миллионером: скончался бездетный дядюшка-золотопромышленник и оставил племяннику миллион рублей и имение Рождествено. А вот итальянскую виллу Василий Рукавишников отписал приятелю, полагая, что такая «мелочь» родственникам ни к чему. Как же горько усмехался Набоков над этой гримасой судьбы, когда через несколько лет он, бездомный и почти нищий эмигрант, проезжал мимо этой виллы… Дядюшкин миллион остался нетронутым. Меньше чем через год грянула революция, и Набоковым пришлось срочно покинуть Петербург. Сначала – небольшая передышка в Крыму, а затем срочное отбытие в Англию – красные наступали, и медлить было нельзя… «Век-волкодав», как назвал то время Осип Мандельштам, сделал будущего писателя вечным скитальцем… Чужбина И вроде бы неплохо все сложилось – поначалу. Лоди поступил в Кембридж на отделение зоологии – мечтал стать энтомологом, да не смог перенести ужасов лабораторных занятий, на которых педагоги заставляли резать живую рыбу. Последовал спешный перевод на гуманитарный курс – стихами Володя «грешил» еще в России, а тут взялся переводить на русский «Алису в стране чудес» Льюиса Кэрролла. И снова переезд, на этот раз в Берлин. Набоков-старший стал редактором русской газеты «Руль», где Набоков-младший успешно публиковался под пафосным псевдонимом Сирин. Заодно он давал уроки тенниса и плавания, снимался статистом в кино – не у многих эмигрантов все реклама сложилось столь удачно. Но даже за эти крохи благополучия пришлось заплатить страшную цену: в марте 1922 года убили отца Владимира. Трагедия произошла на лекции Павла Милюкова, которого многие ненавидели и считали виновником гибели России. Двое монархистов взяли на себя роль мстителей, открыв по Милюкову стрельбу. Владимир Дмитриевич Набоков, который, кстати, не поддерживал Милюкова, бросился на нападавших, надеясь свалить с ног боксерским хуком. И был застрелен в упор. Когда не стало главы семейства, аристократа крови и духа, Владимира поглотила депрессия. Лишь осенью он обрел утешение и спасение. Это была она, Вера… Слова, окрашенные цветом Вера Слоним никогда не рассказывала, каким же образом Судьба соединила их. Приоткрыл завесу тайны Набоков: знакомство состоялось на благотворительном вечере. Вера была в маске с волчьим профилем, которую так и не сняла – не хотела, чтобы кавалер отвлекался на ее красоту. Парочка сбежала с бала на прогулку по ночному Берлину. Взволнованный Владимир опубликовал в «Руле» стихотворение «Встреча», увидев которое, Вера назначила свидание… Она постоянно ускользала от него, оставляя неуловимый след, словно улыбку Чеширского кота. Он писал ей – она отмалчивалась. Он был уязвлен и слал колкие депеши: «Сперва я решил тебе послать просто чистый лист бумаги с вопросительным маленьким знаком посредине, но потом пожалел марку». Потом снисходил: «Видишь, я разговариваю с тобой, как царь Соломон». И, наконец, отчаявшись, сдавался: «…Мне больно от углов твоих. Люби меня без выжиданий, без этих вычисленных мук, не укорачивай свиданий и не придумывай разлук»… Набоков понимал, что Вера вся состоит из «маленьких, стрельчатых движений», и приходил в восторг от ее колючести. Настолько, что не мог написать ни слова, пока его не произнесет Вера. И все же изящному аристократичному писателю удалось растопить сердце красавицы: Вера стала его женой. Его Музой и незаменимой помощницей. Она махнула рукой на диплом Сорбонны, на прежние литературные успехи. Возможно, дело в том, что Набоков насмехался над женщинами-писательницами, называя их жалкой провинциальщиной. Служить Автору стало ее призванием. А как иначе? Ведь они так похожи, даже буквы для них окрашены в цвета. Это свойство – «цветной слух» - передалось и сыну Дмитрию. Словом, семья Набоковых была счастлива рассуждать, какого же цвета на самом деле буква «м» - розовая, голубая или клубничная… Разлука, измена, прощение Уже были написаны «Отчаяние» и «Защита Лужина», когда диктатором Германии стал Гитлер. Запылали костры из книг, открылись первые концлагеря, начались погромы. Из Берлина надо было бежать – еврейское происхождение Веры не оставляло выбора. На последние деньги Набоков отправил семью в Прагу, а сам попытался устроиться во Франции. А вскоре появилась причина, из-за которой писатель не торопился воссоединиться с Верой и сыном. Причину звали Ирина Гваданини, барышня была дивно хороша собой и чувственна, других достоинств не наблюдалось. На жизнь она зарабатывала дрессурой и стрижкой пуделей – странный выбор для эстета Набокова. Об увлечении мужа стало известно Вере, и она прервала его метания: «Раз уж так влюблен, поезжай к ней». Спустя несколько недель Владимир вызвал ее и сына во Францию, сделав окончательный выбор в пользу семьи. И снова бегство от немецких захватчиков. Теперь их приняла Америка, и хотя писатель был не ахти как рад месту преподавателя литературы в женском колледже Уэлсли, выбирать не приходилось. Сам он говорил, что, втолковывая молоденьким простушкам русские стихи, «приколачивает гвозди золотыми часами». Однако Фортуна не оставила скитальца – Набоков получил место в Гарвардском музее, где изучал бабочек. За несколько лет он стал уникальным специалистом по бабочкам-голубянкам, его достижения никто не смог превзойти. А потом распахнул свои двери Корнельский университет, где писатель получил славу самого эксцентричного преподавателя. Он ненавидел Достоевского и нередко рвал его книги в клочья на глазах у публики. Доставалось Томасу Манну и Рильке, свою порцию колкостей получили Зощенко и Солженицын. То он требовал от студентов досконального знания текстов, то вдруг снисходительно заявлял: «Жизнь прекрасна. Жизнь печальна. Вот и все, что вам нужно знать». И всюду его сопровождала Вера. Поседевшая, но по-прежнему стройная красавица с алебастровой кожей. Супруг же заметно сдал, располнел, она вела его под локоть, неся стопку книг. Усаживала Автора и садилась рядом. К старости они поистине стали единым целым: он и часа не мог провести без жены… Перед закатом Уже отшумели скандалы вокруг спасенной от огня «Лолиты», которую сначала объявили порнографическим романом, а затем превознесли до шедевра. Набоков был богат, известен и больше не желал оставаться в Америке. Здесь он не приобрел даже собственного дома - единственный дом навсегда остался в России. Последним приютом Владимир Набоков избрал Швейцарию, отель «Палас» на берегу Женевского озера – там водились изумительные бабочки. Часами писатель гонялся за крылатыми прелестницами с сачком, и это было самое счастливое время. Лишь иногда досаждали «тихие уютные кошмары»: покойные родители и брат, являвшиеся в снах. Молчаливые и хмурые, они обступали его, а он знал, что скоро присоединится… И надо же, именно бабочки ускорили уход. Погнавшись за одной, Набоков упал и сильно ударился о камень. Проболев два года, он навсегда покинул этот мир. Последними словами в полубреду были: «Некоторые бабочки, наверное, уже начали взлетать…» Вера пережила мужа на 14 лет. Наверное, она рассердилась бы, узнав, что на ее могиле напишут: «Жена, муза и агент». Она скорее чувствовала себя его тенью… В Россию писатель вернулся только в конце прошлого века, но лишь в своем творчестве. Сам он навеки остался в Монтре, деревушке Кларанс. Под роскошным голубым камнем, на котором написано Vladimir Nabokov ecrivain (писатель) 1899–1977. Ни креста, ни портрета. Зато башня тонет в винограднике, на другом берегу ледники и снежные вершины Секвойи. Женевское озеро с неутомимыми бабочками. Вечный покой и вечное счастье Эстета. http://digest.subscribe.ru/style/art/n196379521.html
Ответов - 0
полная версия страницы